Сергей Марков и Казахстан

Марков Сергей Николаевич

Для всякого просвещенного человека, и не только казахстанца, славное имя Сергея Николаевича Маркова — самый надежный пароль в магические пространства страны его многожанрового творчества, слитого воедино с его же масштабными добродеяниями во благо Казахстана и России, прежде всего.
Ему, уроженцу старинного посада Парфентьева, затерянного в дремучих лесах между Волгой и Белым морем в Сусанинской Костромской стороне (там Марков появился на свет божий 12 сентября 1906 года), древняя земля казахов с самых юных лет, выпавших на крутое лихолетье Великой Гражданской Смуты, стала вновь обретенной родиной.

В 1920 году 14-летним круглым сиротой, потеряв отца с матерью в адском смерче этой Смуты (на руках осталось пять младших братьев и сестер), Марков поступил на работу в редакцию акмолинской газеты «Красный вестник».

Журналистика закалила его честность и порядочность, вывела в крупные поэты и прозаики, сделала ученым с мировым именем.

Личная встреча с Горьким первого июня 1929 года придала Маркову уверенности и сил, а сам Буревестник революции, пока был жив, отечески опекал молодой талант, давал ему на страницах своих журналов «Наши достижения», «СССР на стройке» и других «зеленую улицу».

В 1931 году Марков снова увидел просторы Казахстана. Он побывал в Алма-Ате и во всем Казахском Семиречье, в Чардаре, пустыне Каракум. Изучал хлопководство, фармакопею, ирригацию. Здраво поддержанный редакциями самых влиятельных центральных газет «Известия» и «Правда», выступал на их страницах с насущными проблемами экономики Казахстана.

Результатом стало личное приглашение Куйбышева: по актуальным статьям Маркова в Госплане СССР принимались решения общесоюзной важности.

Известен стал Марков и Сталину.

Казалось бы, все шло складно и ладно.

Но вот Маркова в одночасье с Мартыновым, Забелиным, Ановым и другими, уже тогда (в 1932 году) видными, литераторами, по списку, составленному тоже весьма одаренным поэтом (фамилию опускаю), ОГПУ НКВД «уличает» в антисоветской деятельности.

Эта жуткая история описана мной в повести, напечатанной журналом «Нива» на излете ХХ века (1996, № 2). Многих ошельмованных агентом НКВД удалось Горькому отстоять своим авторитетом и в силу личного «дружества» с Ягодой. Многих, увы, не удалось.

Сам провокатор тогда вышел сухим из воды, но спустя несколько лет был осужден и расстрелян своими же недавними благодетелями.

Маркова от плахи Ягоды-Ежова спас Горький. Благодаря его настоятельным содействиям высланного на Север, в глухую Мезень, Маркова перевели в Архангельск. Там «враг народа» стал работать в газете «Правда Севера» и в отделении РОСТа — Российского телеграфного агентства.

Своих первооткрывательских сюжетов (а в них Казахское Семиречье и весь Казахстан ставил он на ведущее место) Марков не оставлял и в тяжкую годину Великой Отечественной войны, когда, будучи по здоровью (точнее, по нездоровью) белобилетником, добился чести надеть серую шинель рядового защитника Родины.

Земля Казахстана и России зарядила его прочной силой духовного противостояния любым невзгодам. Ничто не сбило Маркова с навсегда избранного им пути реального и самого деятельного евразийства.
История Казахстана, история России и всей планеты для него не просто три отдельные истории, сухой реестр известных дат, давно доказанных истин и констатаций средней стоимости.

Еще в приснопамятном 1937 году он написал стих «Памяти Чокана Валиханова»: «Чужая жизнь — безжалостней моей — / Зовет меня... И что мне делать с ней? / Ведь можно лишь рукою великана / В лазоревой высокогорной мгле / Куском нефрита выбить на скале / Рассказ о гордом подвиге Чокана!».
Таким великаном стал сам Марков.

Тридцать лет своей необыкновенной жизни он отдал великой эпопее Чокана Валиханова и современных ему исследователей Казахстана, Средней Азии, Алтая, Забайкалья, Дальнего Востока, Западного Китая, Северной и Южной Америки, Австралии, Антарктиды.

Знаю, в недрах ЦГАЛИ, российского Центрального архива литературы, хранятся (замурованы) варианты повестей Маркова о Пржевальском, Миклухо-Маклае, до сих пор не изданная повесть «Чокан, Принц Казахский». А его архивно-исторические изыскания и открытия — они поистине неисчислимы.
Он очень высоко ценил ауэзовскую эпопею «Путь Абая», историческую прозу Абдижамила Нурпеисова, в особенности его трилогию «Кровь и пот». Он искренне горевал, когда ему не удавалось приумножить желанные встречи с достойными своими современниками.

«Жаль, что не поговорил в свое время с Львом Варшавским, мне представляется, что он о Виткевиче очень много и по-настоящему знает», — писал Марков своему другу писателю Николаю Ивановичу Анову. Речь шла об одном из энциклопедически образованных людей — Льве Игнатьевиче Варшавском, сосланном до войны из Ленинграда в Алма-Ату.

Со слов Маркова я записал его рассказ о том, как однажды Варшавскому довелось оказать лингвистическую помощь Уинстону Черчиллю. И не где-нибудь за океаном, а совсем неподалеку от Алма-Аты на исходе Второй мировой войны. История невероятная, даже фантастическая на первый взгляд. Но это лишь на первый взгляд...

Сам обшагавший, исколесивший, излетавший всю нашу огромную державу — от Арктики до Кушки, от Вологды до Чукотки, Марков, тем не менее, после северной ссылки и до конца своей жизни (говоря на сленге неулыбчивых людей из ведомства Железного Феликса) был невыездным.

Даже в пору ильичево-хрущевской «оттепели» он не мог никуда выбраться за рубежи СССР. А как ему хотелось глубоко вдохнуть студеного воздуха Русской Америки — Аляски и Алеутских островов, которым дышали славные герои его необычайно привлекательного романа «Юконский ворон». Или пройти в Китай дорогами Чокана Валиханова и Михаила Венюкова. Не говоря уже об удивительных одиссеях многих других его героев (и антигероев).

Сергей Николаевич напускал на себя вид, будто комендантское табу его совсем не волнует.
«Получил теплое письмо от Рокуэлла Кента, предсказывающее издание романа «Юконский ворон» в США», — сообщал Марков Анову в письме от 8 ноября 1962 года, словно уже съездил сам в гости к великому североамериканскому художнику и благополучно вернулся обратно.

Невероятно, но получилось почти по-восточному — если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе: не Марков прибыл в США к великому североамериканскому художнику, воспевшему в своих гениальных полотнах и милую сердцу Маркова Аляска, а Кент прилетел в Казахстан и свиделся с великим Марковым.
В 60—70-е годы Марков был очень дружен с журналистами газет «Казахстанская правда», «Огни Алатау», журнала «Простор». И от нас, тогда еще молодых журналистов, не скрывал ничего. Никогда не забыть встреч и бесед с этим удивительным Человеком, для кого главным Богом в жизни и творчестве была Правда, и только Правда. А их, этих встреч, было немало. Драгоценны даренные им книги, обстоятельны и мудры его письма...

...Оптимист по натуре, он всегда видел верное спасение от любых невзгод в беспрестанной работе, находил в себе силы подбадривать друзей, даже если сам попадал в незавидные, а то и отчаянно-катастрофические ситуации.

До своего последнего дня Марков был добровольным и добродеятельным ходатаем за любую известную ему чужую боль. В этом он был ровней Дмитрию Дмитриевичу Снегину. Народный писатель Казахстана, отважный панфиловец и бессменный депутат, по справедливости нашим первым Президентом названный великим гражданином, Снегин первым, еще до Великой Отечественной войны, широко открыл для поэзии и прозы Маркова страницы альманаха «Литература и искусство Казахстана» — будущего «Простора».
Бесспорный классик казахстанской и мировой литературы ХХ столетия, Иван Петрович Шухов тоже крепко был дружен с Сергеем Николаевичем — и как главный редактор и творец «Простора», и как человек, прекрасно понимавший истинную цену Маркова.

«Необыкновенной личностью» всегда называют Маркова его давние почитатели народный писатель Казахстана Иван Павлович Щеголихин и лауреат Президентской премии мира и духовного согласия, «немецкий сын казахского народа» Герольд Карлович Бельгер.

Они и наши известные поэты, прозаики, историки, публицисты, критики, библиографы Саин Муратбеков, Владимир Гундарев, Ростислав Петров, Владимир Ермаченков, Виктор Бадиков, Александр Матвеев, Светлана Ананьева, Елена Зейферт, Мухтар Абдильдабеков, Людмила Енисеева-Варшавская совершенно правы в своем желании видеть лучшие стихи Маркова в школьных хрестоматиях России и Казахстана, потому как, по словам их видного российского коллеги Сергея Поделкова, история в этих стихах «есть современность, ибо она повернута светом героики в нашу действительность, связывает воедино прошлое, настоящее и грядущее народов».

Обращаясь ко мне, он Димаша Ахмедовича Кунаева нередко величал не в шутку, а на полном серьезе «толковым губернатором всея Казахстана», тем самым уподобляя его самым лучшим из прежних государственных мужей великой державы.

А сам «толковый губернатор» помогал ему словом и делом, отсекал происки коварных завистников, с моей подачи выбил в неподвластной ему Первопрестольной для Маркова квартиру — уж очень прежняя была крохотна и трущобно-ужасна, а позже назвал одну из неокраинных улиц Алма-Аты именем Маркова. Вскоре улица Сергея Маркова появилась и в Акмоле-Астане, а в лучших школах республики стали проводиться мемориальные «Уроки Маркова», где непременно вспоминаются слова Олжаса Сулейменова, заявившего во всеуслышание еще 34 года назад (о боже! до чего же стремительно время, а ведь кажется, будто вчера я это сам слышал!): «Может быть, он, Марков, и сам не знает, какое влияние на новую казахскую литературу он оказал. Скажу только о себе — мое отношение к истории, к литературе складывалось под непосредственным воздействием рассказов и стихов Маркова».

Символической перекличкой времен, свидетельством их нерасторжимой связи и диалектической преемственности звучат строки старого русского друга древней казахской земли: «...В бессмертном «Слове о полку», / Как буйная трава, / Вросли в славянскую строку / Кыпчакские слова / ...Еще напишет в добрый час / О пламенной строке / Мой юный друг — кыпчак Олжас — / На русском языке!».

Если бы не эти и другие марковские стихи, посвященные Сулейменову, возможно, и не было бы его «книги благонамеренного читателя» — «АЗ и Я».

Между прочим: название книги великого казахского композитора и педагога академика Ахмета Куановича Жубанова «Струны столетий» тоже подарил Марков. Он был желанным крестником романа «Пробужденный край» в журнале «Дружба народов» — первой книги, задуманной Габитом Махмудовичем Мусреповым, трилогии о зарождении казахского рабочего класса.

Немало потрудился Марков и над рукописью книги «Семенов-Тян-Шанский» для серии «Жизнь замечательных людей». Ее автор — казахстанец Андрей Игнатьевич Алдан-Семенов, сполна познавший «шипы» ежовщины, предлагал в благодарность Маркову вынести его имя на титульный лист своей книги. Сергей Николаевич отказался: «Доброе дело благодарности не требует».

В апреле 1981 года Галина Петровна Маркова написала мне из Москвы: «Большое спасибо за то, что прислали мне свою книгу «Не переставая удивляться и удивлять»... Я будто бы пообщалась с Сергеем Николаевичем, поговорила с ним. Прошли передо мною знакомые имена и люди, которым они принадлежат... Иван Шухов... Николай Анов... Бауржан Момыш-улы... Абдижамил Нурпеисов... Юрий Домбровский... Как не сжаться сердцу, если мы с Сергеем Николаевичем его любили, и эта любовь была взаимной!.. Я читала Вашу книгу как реквием... А Ваше сообщение о том, что в столице Казахстана есть улица Сергея Маркова, производит на всех, кто об этом узнает, большое и хорошее впечатление...»
Нашел я в архиве еще и записку на половине листка ученической тетрадки в клетку, не датированную обычно непревзойденно точным Марковым. Он тогда очень волновался за друга, сраженного безжалостным недугом. Ее передали Анову в больничную палату.

«Я существую в Алма-Ате, — писал Марков. — Потрясен случившимся. Надеюсь, что врачи позволят нам увидеться... Целую и обнимаю. Sergius».
Увидеться не удалось.

4 апреля 1979 года Маркова не стало.
Анов ушел из жизни 18 июля 1980 года.
Без друга он уже не мог.

...Сергей свет-Николаевич слишком рано ушел от нас, и заменить его никем невозможно — некем.
Как молитву читаем мы, старые марковцы, при своих теперь уже ставших очень редкими встречах стихи москвича Саши Юдахина: «Наш Учитель — Сергей Николаевич Марков / На Войне и на Севере был одинаков. / Сам себя по суровым законам судил. / В людях совесть будил и за Жизнью следил. / Он следил — горемычный ее очевидец, / Терпеливо любил, дополнял, как провидец, / Знал Коран и Завет. Изучал для свободы санскрит... / Про него говорили: «Когда же он спит?» / Он себя не жалел и болел бесконечно, / И хворает, наверно, в обители вечной, / На траве-мураве, к валуну прислонясь, / Через лупу читает славянскую вязь. / Наш Учитель — Сергей Николаевич Марков / Знал не хуже поляков, чем славится Краков, / В Костроме не объехать его по кривой, / По Сибири с котомкою полевой/ Походил. Назовите поэта другого, / Кто не хуже Брокгауза и Соловьева / Мог ответить на самый дотошный вопрос, / А Сергей Николаич смеялся до слез. / Он смеялся до слез, а теперь его нету. / Стосковалась душа по большому поэту... / Перед Господом с кружкой чифира стоит / Молодой, синеглазый, лобастый старик...»
Знаю и помню: последний земной взгляд Маркова был обращен на бюст Чокана Валиханова, украшавший рабочий кабинет в его новой московской квартире.

Его теперь уже неумирающие книги и остальные благополезные свершения, его трепетное чувство любви к России и Казахстану, трудная, но неистощимая романтика поиска, непоказная верность истине и долгу даруют всем нам молодую способность, необходимую каждому человеку, если он хочет оставаться им, — никогда, ни при каких обстоятельствах не переставать удивляться и удивлять.

Владислав ВЛАДИМИРОВ