Первая глава романа Юрия Домбровского "Хранитель древностей"

Первая глава романа Юрия Домбровского "Хранитель древности" посвящена городу Алма-Ата (который вырос из казачьей станицы) и его культурным достопримечательностям.

 Впервые я увидел этот необычайный город, столь непохожий ни на один из городов в мире, в 1933 году и помню, как он меня тогда удивил.

Выезжал я из Москвы в ростепель, в хмурую и теплую погодку. То и дело моросил дождичек, и только-только начали набухать за заборами, на мокрых бульварах и в бутылках на подоконниках бурые податливые почки. Провожали меня с красными прутиками расцветшей вербы, потешными желтыми и белыми цветами ее, похожими на комочки пуха. Больше ничего не цвело. А здесь я сразу очутился среди южного лета. Цвело все, даже то, чему вообще цвести не положено — развалившиеся заплоты (трава била прямо из них), стены домов, крыши, лужи под желтой ряской, тротуары и мостовые.

Час стоял ранний, дорога предстояла дальняя. От станции до города меня довезли, а по городу надо было идти пешком. Но Алма-Ата спала, спросить дорогу было не у кого, и я двинулся наугад. Просто потому пошел, что лучше все-таки идти, чем стоять. Шел, шел, шел — прошел километра три и понял, что кружу на одном месте. Главное — не за что зацепиться глазом, все одинаково: глинобитные заборы, за ними аккуратные мазанки, редко белые, все больше синие и зеленые (потом я узнал, что здесь в белила хозяйки добавляют купорос); крепкие сибирские избы из кругляка, не закрытые, а прямо-таки забитые деревянными ставнями с черными болтами, кое-где рабочие бараки и желтые двухэтажные здания железнодорожного типа — с лестницами, балконами, застекленными террасами (только закончен Турксиб). И все это одинаково захлестнуто, погружено до крыш в сады. Сады везде. Один сад рос даже на мостовой: клумбы, газон, небольшой бетонный фонтанчик. Желтые тюльпаны, красные и сизые маки и тот необыкновенный цветок с черными глянцевитыми листьями, не то багровый, не то красно-фиолетовый, который алмаатинцы приносят из-под ледников и зовут ласково и почтительно по имени и отчеству — Марья Коревна (марьин корень, очевидно).

Казус Кунанбаева

Абай уже давно перестал быть просто выдающейся личностью и превратился в однозначный, бесспорный, универсальный символ. Символ всего хорошего, противопоставляемый всему плохому. Т.е. не символ даже, а симулякр, открытый для присвоения любой культурной традицией, классовой группой или политической партией. 

В Казахстане его поднимают на знамена, чествуют или объявляют своим идейно-духовным предтечей решительно все: власть, неолиберальная оппозиция, почвенно-патриотический паноптикум, богемно-артистическая среда, русскоязычная (“космополитическая”) интеллигенция, умеренные и не вполне исламисты, мирные обыватели, просвещенные олигархи и даже иностранные гости (предыдущий Папа (Римский), если помните, цитировал его в приветственной речи). 

Абай - наше все (так же как лидер нации - это “наше навсегда”).

Больше, чем любовь. Юрий Домбровский и Клара Турумова

Статья Юрия Домбровского "КТО ЖЕ ВЫ, ЖОЗЕФ КАСТАНЬЕ? "

Опубликовано в газете "Казахстанская правда" 15 августа 1965 года

Помнится, летом 1936 года работники Алма-Атинской публичной библиотеки показали мне одну интересную книгу. Она не была еще заинвентаризирована и внесена в каталог, а мне ее просто принесли и положили на стол. Я сам некоторое время работал в этой библиотеке и знал, откуда появляются такие книги. 

В подвале много лет стояли огромные наглухо забитые ящики. Когда приходило время, их приносили наверх и вскрывали прямо топором, иначе не откроешь, - и вот на свет появлялись брошюрки, связки старых газет, кожаные фолианты, фотоальбомы выставок, просто альбомы для стихов с корабликом и скалами на обложке. А на этот раз мне показали по формату что-то подобное нашему "Алфавиту". Но это была "Мнемозина" - альманах, выпущенный В, Кюхельбекером в 1824 году. На первой странице стояло: "Из книг Кондратия Федоровича Рылеева". Надпись, безусловно, была подлинной, такие рыжие чернила из дубового орешка подделать невозможно. Да и кто бы стал подделывать - ведь десять лет эта книга провалялась на дне ящика. Все книги оттуда вынули, а вот ее как-то под досками не заметили. Притом эти книги дар... 

Статья Юрия Домбровского "ТВОРЧЕСКИЙ ПОДВИГ"

 Впервые опубликовано в журнале "Дружба народов" 1958 г

Четверть века тому назад в Алма-Ате мне довелось попасть на одну очень любопытную выставку. В краевом музее экспонировались портреты классика казахской литературы Абая Кунанбаева.
Это был последний тур конкурса на лучшее изображение поэта. Портретов было очень много. Помнится, ими были сплошь увешаны три или четыре зала краевого музея.
Но ушел я с этой выставки разочарованным. Впечатление у меня осталось такое, будто я побывал в большом столичном фотоателье. Со всех полотен на меня смотрело одно и то же лицо, с одним и тем же выражением. И ни одной сюжетной картины, - портреты, портреты, портреты! Менялся фон, слегка варьировались костюмы на человеке, а человек оставался все таким же - пожилым, полным казахом с задумчивым лицом и усталыми глазами.

Статья Юрия Домбровского "КНИЖНЫЕ БОГАТСТВА КАЗАХСТАНА"

Статья Юрия Домбровского "КНИЖНЫЕ БОГАТСТВА КАЗАХСТАНА (В Государственной публичной библиотеке им. Пушкина)".  Статья опубликована в газете "Казахстанская правда" 16 июля 1937 г. История ее опубликования стала одной из сюжетных линий романа "Хранитель древностей".

Среди крупнейших книгохранилищ Союза Казахстанская публичная библиотека им. Пушкина в Алма-Ате занимает одно из первых мест. По далеко не полным сведениям, книжные фонды ее содержат свыше 612.000 томов на 35 языках мира. 

Но значение нашей библиотеки определяется не только количеством книг. Библиотека располагает редчайшими уникальными изданиями, иногда не имеющими себе равных в Союзе. В ее огромных хранилищах можно найти восточные рукописи восьмисотлетней давности. Ценнейшие фолианты XVI в., зарубежные издания русской вольной типографии в Лондоне, редчайшие прижизненные издания средневековых гуманистов, книги и брошюры, выпущенные Конвентом в период Великой французской революции, полные экземпляры старопечатных и современных книг. 

Cтихотворение Юрия Домбровского "НАСЕДКА"

     

Домбровский Юрий Осипович (1909-1978)

 Когда нам принесли бушлат,
 И, оторвав на нем подкладку,
 Мы отыскали в нем тетрадку,
 Где были списки всех бригад,
 Все происшествия в бараке, —
 Все разговоры, споры, драки,
 Всех тех, кого ты продал, гад!
 Мы шесть билетиков загнули —
 Был на седьмом поставлен крест.
 Смерть протянула длинный перст
 И ткнула в человечий улей...
 Когда в бараке все заснули,
 Мы встали, тапочки обули,
 Нагнулись чуть не до земли
 И в дальний угол поползли.
 

Юрий Домбровский "УТИЛЬСЫРЬЕ"

Он ходит, черный, юркий муравей,

Заморыш с острыми мышиными глазами;

Пойдет на рынок, станет над возами,

Посмотрит на возы, на лошадей,

Поговорит о чем-нибудь с старухой,

Возьмет арбуз и хрустнет возле уха.

В нем деловой непримиримый стиль,

Не терпящий отсрочки и увертки

И вот летят бутылки и обертки,

И тряпки, превращенные в утиль,

Вновь обретая прежнее названье,

Но он велик, он горд своим призваньем:

Выслеживать, ловить их и опять

Вещами и мечтами возвращать!

Юрий Домбровский "АМНИСТИЯ (апокриф)"

Даже в пекле надежда заводится,

Если в адские вхожа края.

Матерь Божия, Богородица,

Непорочная Дева моя!

 

Она ходит по кругу проклятому,

Вся надламываясь от тягот,

И без выборов каждому пятому

Ручку маленькую подает.

 

А под сводами черными, низкими,

Где земная кончается тварь,

Потрясает пудовыми списками

Ошарашенный секретарь.

 

И кричит он, трясясь от бессилия,

Поднимая ладони свои:

- Прочитайте вы, Дева, фамилии,

Посмотрите хотя бы статьи!

 

Вы увидите, сколько уводится

Неугодного Небу зверья

Вы не правы, моя Богородица,

Непорочная Дева моя!

 

Но идут, но идут сутки целые

В распахнувшиеся ворота

Закопченные, обгорелые,

Не прощающие ни черта!

 

Через небо глухое и старое,

Через пальмовые сады

Пробегают, как волки поджарые,

Их расстроенные ряды.

 

И глядят серафимы печальные,

Золотые прищурив глаза,

Как открыты им двери хрустальные

В трансцендентные небеса;

 

Как крича, напирая и гикая,

До волос в планетарной пыли

Исчезает в них скорбью великая

Умудренная сволочь земли.

 

И глядя, как кричит, как колотится

Оголтевшее это зверье,

Я кричу: - Ты права, Богородица!

Да прославится имя твое!

Колыма, зима 1940 г.

ВЫДАЧА КАЗАКОВ В ЛИЕНЦЕ

Это было так...

Эта статья — участницы Лиенцевской трагедии доктора Марии Емельяновны Платоновой — урожденной Фетисовой, донской казачки.

...Мария Емельяновна совершала и поездку в Англию — на суд в защиту историка Николая Дмитриевича Толстого.

Мария Емельяновна и ее мама — Ангелина Исакиевна Фетисова — запечатлены художником Сергеем Григорьевичем Корольковым на картине “Выдача казаков в Лиенце”. (Австрия, июнь 1945.)