Мужчина переживает судьбу и постигает каузальность, логику ставшего в соответствии с причиной и действием. Женщина, однако, и есть судьба, и есть время, и есть органическая логика самого становления. Именно поэтому каузальный принцип ей неизменно чужд. Всякий раз, как мужчина стремится уяснить себе судьбу, у него с неизменностью возникает впечатление чего-то женского – Мойр, Парк и Норн. Высший Бог никогда не бывает самой судьбой, но ее представляет или над нею властвует – как мужчина над женщиной. В изначальные времена женщина – это также и провидица, не потому, что она знает будущее, но потому, что женщина будущее и есть. Жрец лишь истолковывает, женщина же и есть оракул. Из нее вещает само время.
Мужчина делает историю, женщина же и есть история.
Вечная
женская политика – это завоевание
мужчины, через которого она может стать
матерью детей, а значит – историей,
судьбой, будущим. Ее глубокая сметка и
военная хитрость неизменно направлены
на отца ее сына. Мужчина же, который по
преимуществу принадлежит другой истории,
желает иметь своего сына как наследника,
как носителя своей крови и своей
исторической традиции.
Здесь
в мужчине и женщине тот и другой вид
истории борются за власть. Женщина
сильна и цельна, равна самой себе, и она
переживает мужа и сыновей лишь по
отношению к себе самой и своему
предназначению. В сущности же мужчины
есть что-то двойственное. Он – это и
что-то еще сверх того, чего женщина не
понимает и не признает, воспринимая это
как грабеж и насилие по отношению к
самому для нее святому. Это – потайная
протовойна полов, длящаяся вечно,
столько, сколько они существуют, –
молча, ожесточенно, без примирения, без
пощады. И здесь есть своя политика,
битвы, союзы, договоры и предательство.
Расовые чувства ненависти и любви,
происходящие – оба – из глубин мирового
томления, из прачувства направления,
имеют над полами еще более жуткую власть,
чем та, которой они обладают в другой
истории, – над отношением мужчины к
мужчине.
Только
женщина без расы, которая не может или
не желает иметь детей, которая историей
больше не является, желает делать мужскую
историю, т. е. ее подделывать. И напротив,
есть глубокий смысл в том, что
антиполитическое умонастроение
мыслителей, доктринеров и утопистов
характеризуют словом «бабское». Они
хотят подделывать другую историю,
историю женщины, хотя на это не способны.
Комментариев нет:
Отправить комментарий